Виды бюрократизма

(Перевод А.Ананьева)

Помню я: это было в детстве. Жену нашего соседа, Баян, женщину толстую и неуклюжую как русская печь, укусил тарантул. Она вся посинела, опухла и обессилела. Лечить ее стал знахарь Кулджаман. Поймав крупную пятнистую самку тарантула, он зажал ее двумя камышинками и стал показывать полумертвой Баян, чтобы напугать ее. При этом он мурлыкал песенку-заклинание.

До сих пор я помню эту жуткую дикую сцену. Ты спросишь: почему? Я могу рассказать…

Тарантул – это ядовитое насекомое. Светло-коричневый, он густо покрыт темными волосками. Жирное брюхо и торчащие вокруг него толстые мохнатые ноги вызывают брезгливую дрожь и ужас.Тарантул, как и паук, плетет паутину. Он окутывает ею заросли полыни, охотится там и выводит в гнезде своих многочисленных тарантулят. Укус его очень болезненный.

И вот, глядя на бюрократа, я всегда вспоминаю ядовитого тарантула, По-моему, бюрократизм и тарантулизм – родные бартья. Ведь бюрократ тоже ищет удобное местечко, чтобы опутать его своей паутиной. Если вовремя не разорвать ее, он совьет себе гнездышко и выведет  многочисленных бюрократиков. Кроме того, он распространяет вокруг себя болезнь. Скрытая от глаз, она быстро развивается, и лечить людей от нее очень трудно и долго. Родителем этой болезни является вчерашний разрушенный строй, вчерашнее эксплуататорское государство. Оно выкормило бюрократизм и рассеяло его, как оспу. Поэтому долго и терпеливо придется нам дезинфицировать и проветривать советские учреждения. Мы будем жестоко бороться с этой болезнью. Но чтобы бороться с нею, надо изучить ее так, чтобы безошибочно и быстро ставить диагноз!…

– Да, это верно.

– Что же такое бюрократизм? Как он развивается, чем питается и в каких условиях растет? Каков его облик и каковы приметы? Где искать его и как выкорчевывать? Невольно приходится задуматься над этим, потому что у бюрократа нет клейма, бюрократа нельзя водить за собой напоказ, как верблюда, продев в ноздри веревку. Это все работящий люд. Он вовремя приходит к своему столу и кропотливо что-то пишет или вычерчивает. Какое я имею право схватить за шиворот делового человека и крикнуть ему: «Ты бюрократ!?»

Тогда как же бороться?..Давайте пройдем с метлой все города и аулы Казахстана. Давайте побываем в его степнях, горах, холмах и оврагах. Давайте вытащим всех подозрительных на солнышко, чтобы получше рассмотреть их, и заклеймим, как клеймит кахаз заразных паршивых овец в своем стаде. С одними мы будем бороться без жалости и снисхожденья, других прочистим до блеска.

– Тогда объясните, кого можно считать бюрократом?

– И объясню!.. Если бюрократ помоложе, то у него завитые волосы, если постарше, то – блестящая лысина. Во рту обязательно сверкает золотой зуб. В одной руке у него портфель, набитый бумагами, а в другой – звонкая тросточка. На ногах у бюрократа скрипящие новые ботинки, а дома – избалованная жена с ярко накрашенными губами и модной прической. У него обязательно есть учрежденческая пролетка и кучер, который днем возит его жену на базар, а по вечерам таскает в квартиру бутылки со спиртным. Ну, как… подходит?..

–Нет, это не тот… Дело не в тросточке и не скрипящих ботинках!

–Так в чем же?

– Ладно! Слушай дальше! У него огромный кабинет. Массивный коричневый стол обтянут красным или зеленым сукном. На дверях табличка: «Без доклада не входить». Сам он сидит за столом надутый, чванливый, грудь увешана значками, из карманов торчат авторучки. Расторопные и подхалимистые сослуживцы на цыпочках входят к нему и подают листы бумаги. Нахмурив брови, он лениво вычерчивает на них свою кулрявую подпись. Когда же заходят посетители, то он или громко, отрывисто кричит в телефонную трубку, загоняя их сердца в самые дальние уголки пяток, или величаво молчит и гордо отвергает заявления… Ну, а этот как?..

– Не тот.

– Тогда расскажу о другом бюрократе. Его не найдешь в кабинете. Он находится где-нибудь между Москвой, Алма-Атой, Уральском и Кустанаем. Думаешь: может, этот человек обречен на вечные командировки? Или он такой добрый и робкий, что боится посетителей? Действительно, если вы случайно встретитесь с ним в кабинете, то на все ваши просьбы и вопросы он будет только растеренно озираться, пожимать плечами и торопливо обещать: «Завтра…» Ну, а этот как?..

–Тоже не тот.

–Слушай еще об одном.   Он никогда не встает из-за стола в рабочее время. Он трудится кропотливо и добросовестно, но не думайте, что он считает свой труд человеческим долгом. По его мнению, учреждение –это выгодное место, откуда можно получать деньги, чтобы прокормить себя и семью. Поэтому все его действия не выходят за круг интересов добычи. И тянутся друг за другом однообразные серые дни и годы…

– Нет , все-таки не тот.

– Слушай. На всех перекрестках он кричит до хрипоты: «У нас есть еще бюрократизм!» Мы еще не боремся с ним во всю силу!». На собраниях он делает о нем доклады, посылает в газету длинные, как юбки старух, статьи. И хотя от слов: «бороться», «выкорчевывать», «уничтожать», «клеймить» у него набухают жилы на висках, а глаза от усердия чуть не выскакивают из орбит, запал его недолговечен: в свои зажигательные призывы он не вкладывает действия. Что вы скажете об этом?

– Нет, нет, это тоже не тот.

– Тогда еще один… Держит он себя достойно, лицо выразительное и энергичное, грудь-колесом. Он уверен, что без него нигде не будет порядка, и торчит, как высохшее трибунах. На самом же деле он давно оторвался от массы. Но если ему напоминают об этом, он сердится, кричит, сыплет цитатами.

– Нет, тоже не тот. Правда, все это черты бюрократизма, и их могут иметь отдельные люди. Но они обречены, как смертельно раненный олень, стоящий на краю пропасти. Ведь зорче и зорче, а эти люди резко бросаются в глаза. Попадут они в печать – значит, попадут в тиски. А попадут в тиски, то, попищав, или исправятся, или будут выброшены, как ненужный хлам.

Настоящий бюрократ не бывает  таким. Он умен, хитер, знающ и осторожен. он умеет работать, и у него хорошо подвешен язык. Кроме того, он решителен и вежлив: он не откажет посетителю, не будет посылать его от одного служащего к другому. Он вовремя наложит резолюцию и пообещает сделать все, что в его силах. А если посетитель настойчив, он сумеет передать его своему сослуживцу и таким образом избавится и от забот, и от неприятностей. С трибуны он с пафосом выкрикивает казенные слова: «надо бороться», «сотрем с лица земли», «согласуем», « проработаем», «выявим»,

 «спланируем». Без них он не может прожить ни одного дня и обволакивает ими, каак паутиной, любое живое дело.

Это скрытый, замаскированный бюрократ. Его трудно узнать, потому что гнездится он в самых дальных и тайных уголках учреждения. Вырвать его оттуда еще труднее: он обрастает там прочно, и хватка у него мертвая.

Но все это виды городского, оформившегося бюрократизма. Среди казахов же бюрократизм несколько иной. В нем больше грубости, чем тонкости, больше наглости, чем хитрости. Это, по-моему, только что зародившийся, сыроватый бюрократизм. Бюрократ-казах любит приказывать и больше всего на свете боится бумаг. Он уверен, что все учреждения созданы для того, чтобы править народом, а не строить вместе с ним социализм. Как бык, сорвавшийся с приказом. Ни в аулах, ни в районных организациях нет городского вежливого издевательство. Здесь знают только одно: «Пригони! Приволоки! Гони прочь!» Верьте мне, хотя я и не назвал ни одного имени. Но у казахов есть пословица: «Дочка, тебя ругаю  — невестка, ты слушай». Давайте внимательно присмотримся не только к окружающим, но и к самим себе: может быть, у нас тоже есть черточки бюрократизма? Пусть наш глаз будет зорок и беспощаден, пусть вырастет наша бдительность. Только тогда мы избавимся от бюрократов-тарантулов и от такой опасной, заразной, хранической болезни, как бюрократизм.